В церковной и светской среде рубежа
Привычки и взгляды классика литературы и впрямь разнились с общепринятыми, что особенно ярко было заметно в последние годы жизни писателя. Ясная Поляна превратилась в каком-то смысле в полигон новой нравственности. Удивлял Толстой строгим отношением к себе и в молодости, что выражалось, прежде всего, в том, что он стал убежденным вегетарианцем.
«Вегетарианство? Что тут такого! У всех великих свои причуды, — поспешит возразить среднестатистический обыватель, — разве их поймешь?» Однако вегетарианство Толстого — это нечто особое, достойное внимания.
Ромен Роллан в своей книге «Жизнь Толстого» пишет, как однажды девятнадцатилетний Лев познакомился в казанском госпитале с одним буддийским ламой, от которого впервые узнал об ахимсе, ненасилии, как основополагающем принципе всех религий.
Сам Роллан придает большое значение этому факту, хотя, если вспомнить противоречивые, порой до сумасбродства, поступки молодого писателя, умевшего, по наблюдениям современников, извлекать максимальное удовольствие из жизни, то его ранний интерес к восточной мудрости все же не выходил за рамки обычной любознательности, отличавшей Толстого.
Еще в возрасте двадцати пяти лет Лев Николаевич в число правил, «коими стоит руководствоваться в жизни», на первый план поставил воздержание в «пище и питие». Впрочем, в то время подобные мысли не были столь глубокими. Первые опыты строгой диеты Толстой поставил над собой только двенадцать лет спустя.
В дневниках 1865 года он пишет:
«Шесть дней я стараюсь есть как можно меньше, так что чувствую голод. Не пью ничего, кроме воды с полрюмкой вина и шесть дней я совершенно другой человек — я свеж, весел, голова ясна, я работаю, — пишу по 5 и 6 часов».
Примерно в конце семидесятых годов прошлого столетия Толстой становится убежденным вегетарианцем и говорит о «духовном возрождении», которое наблюдает в себе.
«Мое питание состоит главным образом из горячей овсяной каши, которую я ем два раза в день с пшеничным хлебом. Кроме того, за обедом я ем щи или картофельный суп, гречневую кашу или картофель вареный или жареный на подсолнечном или горчичном масле и компот из чернослива и яблок. Здоровье мое не только не пострадало, но и значительно улучшилось с тех пор. Я отказался от молока, масла, яиц, сахара, чая и кофе». Также он отказался и от рыбы, о чем сообщал любопытствующим корреспондентам.
Парируя доводы близких, что вегетарианство якобы может неблагоприятно сказаться на его здоровье, Толстой прибегал к веским аргументам этического и духовного характера, объясняя свое поведение следующим образом: «Для человека, живущего для души, разрушение тела есть только освобождение». Он объяснял, что тела всех людей разрушаются с рождения, но для тех, которые «чтут себя телом, а не вечной душой», страдания будут гораздо сильнее.
Несмотря на страхи родственников, доктор, наблюдавший за писателем несколько лет подряд, отмечал значительное улучшение его здоровья и рекомендовал Льву Николаевичу продолжать практиковать вегетарианство.
Этот аргумент возымел более сильное воздействие на окружение писателя и того оставили, наконец, в покое. Единственным человеком, не желавшим смириться с опытами графа, была его супруга.
В дневнике Софьи Андреевны (1887 год) читаем: «Уже неделя, как он опять вегетарианец, и это уже сказывается на его расположении духа. Он сегодня нарочно при мне заговаривает о зле денег и состояния, намекая на мое желание сохранить его для детей». Интересно, что в таких случаях разногласий с женой Толстой сравнивал ее с ложкой, которая хоть и в супе, но никогда не узнает его вкуса.
Вскоре к Толстому присоединились его дочери. Татьяна Львовна составила сборник «Двести пятьдесят мыслей и изречений философов, поэтов и ученых о воздержании и вегетарианстве». Мария Львовна помогала переводить с английского на русский книгу Уильямса «Этика пищи», в которую вошли жизнеописания и афоризмы выдающихся мыслителей разных эпох — Пифагора, Сенеки, Мильтона, Шиллера, Байрона. Свояченица Толстого Татьяна Андреевна Кузьминская составила книгу «Вегетарианский стол» с рецептами блюд. Льву Николаевичу особенно импонировала идея Эпикура о том, что главный опустошитель земли и всех морей — это желудок. Книга Уильямса с пометками, сделанными рукой Толстого, до сих пор хранится в личной библиотеке писателя.
Софья Андреевна, хотя и не была в восторге от вегетарианских убеждений своего супруга, с верностью следила за тем, чтобы вегетарианская пища была достаточно калорийной и вкусной. В библиотеке Толстого есть немало книг с рецептами вегетарианской кухни, в которых встречаются ее пометки.
Граф Толстой знал, что слывет «белой вороной», и не скрывал своей неприязни к элите с ее рабской привязанностью к плотским утехам. У него появилась идея написать книгу под названием «Жранье». Такое название может показаться несколько грубоватым, но зато оно лаконично выражает отношение Толстого к правящему сословию.
В этой книге он написал о том, что обычный день людей его круга начинается с каких-то совершенно безумных вещей — халата, туфель, щеток, а для женщин еще хуже — корсета, прически, всевозможных украшений, тесемочек, ленточек, завязочек, шпилек, булавок… Но вот приходит время завтракать, и устраивается совещание с поваром. За общим обсуждением следует заказ совершенно особенных утонченных блюд. И задействуется целая армия людей, чтобы тщательно приготовить кушанье и празднично убрать стол.
- Зачем все это? — сокрушенно вопрошает Толстой. И сам же отвечает:
- Для жранья!!!
«А там и весь день, — сетует дальше мыслитель, — проводится так, чтобы думать как можно меньше о работе и возможно больше об удовлетворении плоти. И никому из этих «добрых и нравственных» людей не приходит на ум подсчитать те средства, ту массу труда, которая была затрачена на то, чтоб они, в конце концов, удовлетворили свою плоть». У всякого человека, осознавшего это, немедленно должно возникнуть желание изменить свою жизнь и все свои привычки. Лев Николаевич скептически отмечает, что утонченная еда отличается от обжорства только названием, а результат один — очень полное тело, висящие подбородки и шея, выпяченный живот. В новомодных гостиных, пышных салонах, за столом главным образом обсуждается еда. Могут ли на первом плане в этом случае стоять истинно духовные интересы? «Ночная бабочка летит в огонь лампы, не зная боли ожога, и рыба глотает червяка на удочке, не зная опасности, а вот мы не расстаемся с чувственными наслаждениями, хотя отлично знаем, что они опутаны сетью безрассудства. Увы… Такова его бездонная глубина».
Разоблачая порок чревоугодия, Толстой дает и совет — нужно воздержание: «Чем больше человек научится подчиняться этому, тем дороже ему будут духовные интересы жизни, и тем скорее он из материального превратится в радостное духовное существо».
Итак, вегетарианство не было для Толстого только залогом крепкого здоровья, эликсиром молодости или панацеей от болезней. Решающим фактором в этом «увлечении» Льва Николаевича было его знакомство с Индией — единственной страной с тысячелетними вегетарианскими традициями и ее священными писаниями. Именно в ведической литературе Толстой черпал подтверждение своим идеям. Этический кодекс индусов, не приветствовавший убийство животных, утверждавший любовь к ближнему, ненасилие, отрешенность от материального и необходимость познания собственной души, оказался созвучным его мыслям. В 1891 г. он пишет статью «Первая ступень», потрясшую многих интеллектуалов того времени. Работая над статьей, Толстой посетил тульскую бойню. Увиденные там жестокие, кровавые сцены убийства животных он описал с такой силой, что потрясенный читатель не мог не устыдится своей сопричастности к этим убийствам. «Я понял, — восклицает он, — в чем мое благо, и больше уже не могу делать то, что лишает меня блага!»
Вегетарианство было лишь начальной ступенькой длинной этической лестницы, по которой поднимался писатель. «Во всех нравственных учениях, — писал он, — устанавливается та лестница, которая, как говорит китайская мудрость, стоит от земли до неба и на которую восхождение не может происходить иначе, как с низшей ступени».
